Жила в Москве маленькая девочка. Она болела и никогда не вставала с постели. Поэтому она  была одна, хотя рядом с нею и были родные, друзья, готовые прийти на помощь.
И вот, оставаясь одна, девочка постепенно выучилась разговаривать с вещами, жившими в комнате, даже с тенями на стене, приходившими по ночам, когда не спалось. Она упорно училась угадывать по самому пустячному – по намеку, мимолетному жесту чей-то характер и судьбу. Она по прежнему была прикована к постели, но теперь ей не было ни холодно, ни одиноко, и настал день, когда она написала самую первую строчку своей первой сказки.

Наташа:
Добро, зло, ребенок… Как же важно, чтобы отношения между ними были правильными. А сказка поможет ребенку заметить добро, узнать его почувствовать. А столкнувшись со злом не испугаться и… не удивиться. А еще не взрослому человеку бывает трудновато сразу поверить, что вот это красивое, в цветах и бантиках, нормальное зло, а вон то, скрипучее, колючее, некрасивое – добро. Глаза, уши, разум – не помогут. Только сердце разберется.

- Почему я пишу сказки? – Наташа на мгновение задумывается. – Хочу, чтобы люди были добрее, чтобы умели ценить дружбу.
Так получилось, что одушевление неодушевленного стало для меня очень интересным и важным делом.  Я убедилась, что неживого просто нет! Жив старый развалившийся дом, жив вышитый мотылек, жива сломанная тополиная ветка.

Помнишь, сегодня возле лужи ты видел тощего бродячего кота и маленького воробышка. Они о чем-то беседовали. Странно? Голодный кот и воробей… А ничего странного. Они подружились. Очень мне не хотелось, чтобы воробышек стал добычей голодного кота. Как это часто бывает в жизни. Но тут рядом была я, Сказка!

Отрывки из сказок Натальи Абрамцевой

Сказка о тумане
Так не бывает. Не бывает, чтобы кто-то не был нужен, просто необходим, хотя бы кому-то одному на свете.

Чудеса, да и только
«Пожалуйста, никогда не выбрасывайте старые сахарницы. Если у Вас появился новый сервиз, старую сахарницу хорошенько вымойте, высушите и поставьте на самую дальнюю полку буфета… В старых сахарницах любят жить Струмышки. А Струмышки…больше всего на свете любят устраивать людям приятные неожиданности».

Пишите письма
Дядя Юра! Я не успела вовремя сказать Вам спасибо! Не за то, что в шестнадцать лет Вы ушли на фронт. И все потом случилось у вас не так, как думалось. И не за то, что с детства я рядом с Вами чувствовала себя дамой, ДАМОЙ! А Вы учили меня правильно пить кофе с лимоном, а еще учили меня спорить, а не ругаться. Сейчас я о другом.
Вы когда-то сказали, что нельзя отталкивать от себя людей, если они не на сто процентов соответствуют твоему представлению о том, что такое хорошо. Нужно быть бережнее. И если есть в человеке хоть что-то твое (пусть крупинка), то это, скорее, близкий тебе человек, чем просто так, никто. Держись его. Только сейчас, в тридцать с лишним лет, я поняла, какой подарок Вы мне сделали. Спасибо.

Солнечная ветка
Такой солнечный день может быть только раз в жизни. Солнца было столько, что воздух казался плотнее. Вернее, это уже не воздух. Нет. Легчайшие, прозрачные солнечные капли заменили его атомы. Теплое необыкновенно яркое, чуть-чуть сумасшедшее солнце апреля. И не было человека на шумных улицах города, не было ни одного живого человека, который не заметил бы, что с солнцем что-то твориться. Солнце везде. Солнце в чашечках нарциссов и в стаканах с фруктовым соком. Солнце стекает с пальцев людей. Это не то солнце, от которого режет глаза, болит голова. Нет. Этим солнцем дышишь.
Хотя бы иногда, хотя бы на мгновенье необходимо видеть такое солнце. Иначе постепенно, незаметно перестанешь быть ЖИВЫМ человеком.

День рождения старой ели
… Вот и настал День Рождения ели. Друзья пришли поздравлять ее. И бабочка здесь. Она тихонько что-то сказала дедушке медведю.
- Милая елка, - торжественно произнес дедушка медведь. – С днем рождения!
Закрой, пожалуйста, только на одну минуту глаза.
Закрыла ель зеленые глаза. (Почему зеленые? Конечно, зеленые. Какие же глаза могут быть у ели. Только зеленые-презеленые).
Закрыла ель глаза. А когда открыла, увидела, что на каждой ее веточке, на каждой ее хвоинке сидит, взмахивая крылышками, легкая, невесомая почти, белая бабочка. Бабочка снежинка.
Такого необыкновенного, прекрасного, живого снега ель еще никогда не видела. Она была очень счастлива, благодарно кивала ветвями и думала: «как хорошо, как радостно жить на свете, если рядом настоящие друзья».

Чаепитие с маргаритками
Целый год маленький чайничек грустил на своей полке. Но через год в дом неожиданно принесли чудесные маргаритки. И снова хозяйка поставила цветы в старый маленький чайничек. Вероятно, снова не нашлось подходящей вазочки. Маргаритки украсили стол необыкновенно!
И чайничек понял: он необходим, ну совершенно необходим маргариткам. Радость чайничка с зеленым листиком на боку росла, росла, росла и стала такой большой, что и маргариткам хватило. И они… не вянут до сих пор. Уже почти год…
Я, правда, не видела ни чайничка, ни маргариток, но мне кто-то о них рассказывал.
Вот только не помню кто. Но это не важно.

Бусы
-Что случилось? Как тебе удалось стать такой красивой? – спрашивали все бусы у маленькой яркой бусинки. – Рядом с тобой мы тоже кажемся необыкновенными, волшебными, сверкающими.
-Почти ничего не произошло, просто меня уколол Солнечный луч и подарил мне свою искорку.
-Уколол?! – подружки-бусинки растерялись. – Сделал тебе больно? Значит, чтобы стать такой красивой, как ты нужно перетерпеть боль?
-Значит, нужно. Но если бы все повторилось сначала, я бы не отказалась радоваться тому, какими мы стали красивыми.
-Ну уж нет, сказала одна бусинка. –Я не хочу терпеть боль.
- Я тоже!
-Я тоже!
-Я тоже! – сказали все бусинки – камушки.
…А и не надо. Кто-то один перетерпит боль и страдания, а все кто рядом, станут лучше и красивее. Разве ты никогда  не замечал этого? Разве тебе ничего не известно об этом?
Ведь так бывает не только с бусами…

Фотография в игрушках.
Вот и еще одна книжка Давида Германовича. И не стоит говорить о художественных достоинствах его работ. Дни наши, деловые до сумасшествия, жестокие до жестокости, просто нуждаются в произведениях человека, который жил сердцем.
…После смерти Давида, в нашем доме долгое время было почти физически больно наводить порядок. По простой причине. Среди книг на полках лежал большой конверт с надписью фломастером: «ПИСЬМА ДАВИДА». Лежал он много лет. Постоянно пополнялся. Мы их часто читали и перечитывали.
Смешные, короткие, будто веселые искорки, письма-записки. «Ребята! Разменяйте рубль!» И тут же приклеен вырезанный из газеты рубль.
«Я бы выпил за тебя штоф водки, но меня слегка инфарктнуло…» Это телеграмма из больницы от Давида Германовича в день моего тридцатилетия.
«Как живете, караси? Ничего себе, мерси!» – это тоже из больницы. И вопрос Давида, и ответ его. Написано на горчичнике. И конечно, не потому, что не было бумаги, просто так смешнее и интереснее.
А вот конверт со штемпелем Южно-Сахалинска. Почему? А просто взял Давид газету, вырезал из нее мою сказку, отправил на Сахалин до востребования, указал обратным мой домашний адрес. Потому и пришло письмо на улицу Черняховского с улицы Черняховского через Сахалин. И просто, и сложно, и запутано, и весело, все, как у Давида!
Конечно же, ни один мой дом получал такие письма-светлячки. Но это были письма все-таки нам. Когда хочу, перечитываю. Часто…
И еще. В моей комнате стоит пианино, на нем живут игрушки. Белки, кошки, фея, лягушата, судья в парике и мантии, маленький вратарь в маленьких воротах – это почти люди, почти актеры. Они «снимались» в моих диафильмах и мультфильмах. Среди этой компании стоит фотография Давида Германовича. Думаю, очень правильно, что стоит она именно здесь.
Давид Германович многому научил меня, ему нравились мои сказки. А еще он любил бывать в добрых веселых компаниях. Уверена, он доволен, что фотография его живет среди озорных, легкомысленных существ. И мне хорошо. Давид всегда рядом, смотрит на меня своими добрыми, мальчишескими глазами.
В годовщину смерти Давида возле его фотографии поставили свечу и две гвоздики. Мне очень хотелось одну выбросить: нельзя, чтобы у Давида Германовича Медведенко было четное количество цветов.

Наташа о себе

“Когда окончательно выяснилось, что я не могу стать автогонщицей, водолазом или выбрать другую профессию, близкую мне по характеру, я задумалась: что же мне делать? Мой папа, человек авантюрного склада, посоветовал: пиши сказки…”

“С детства я научилась улавливать малейшие шорохи: познакомилась с хлопотуньями-белками, деловыми ежами, осторожными лисицами. Ну а полевые цветы и шиповник мне до сих пор дороже роз. Как все это мне пригодилось позже! И в работе, и в жизни. Ведь воспоминания – это вторая жизнь…”

«Так получилось, что одушевление неодушевленного стало для меня очень интересным и важным делом. Сказка – это эпиграф жизни, это дитя сердца. Как же важно, чтобы отношения между добром, злом и ребенком были правильными. А сказка поможет ребенку почувствовать, узнать добро. Здесь только сердце разберется… Вот я и пишу сказки. И буду писать. И постараюсь, чтобы после каждой из них можно было сказать задумавшемуся малышу: “А? Э-э… Так-то, дружок. В этом-то все и дело…”»

«…Кому и зачем нужны сказки? Этот жанр я считаю необходимым. Сказка - это эпиграф жизни. Это молитва на сон грядущий, на грустное настроение, на плохую погоду. И для ребят, и для взрослых. Дети мудреют, взрослые возвращаются к чистому роднику детства, мягчеют, добреют, светлеют душой. Сказка - это связь поколений. В этом ее главное волшебство. Сказки надо читать и наедине, и всей семьей; за общим столом, сидя на полу, на траве… Сказки, прочитанные вместе, помогут нам в… в чем? В той ситуации, что сейчас нас окружает. Да и просто в жизни. Вот и сейчас они помогли мне прийти к вам и сказать: „Здравствуйте! А вот и я. Давайте дружить!“»

Мама Наташи о ней

Она не была порывистой, внешне эмоциональной. У нее было все внутри, приглушенно, она была очень сдержанна, нетребовательна… Но, вероятно, была впечатлительной. В три годика, помню, очень плакала, когда в мультике растаяла Снегурочка…

О Наташиных сказках

В сказках Натальи Абрамцевой есть, эта глубоко скрытая мечта о каком-то огромном братстве всего со всем, где люди, звери, природа, живая и неживая, говорят на одном, общем языке и где само понятие среды человеческого обитания обретает особый смысл.

У всех сказочников действуют звери и люди. Иногда звери даже обходятся без людей. Звери есть и в сказках Наташи. Но, чтобы старый ветхий домишко выяснял свои непростые взаимоотношения с яблоней в саду, а сам сад – с дождем и снегом, чтобы тающая на солнце ледяная сосулька увлеклась и увлекла пролетавший мимо воздушный шарик, чтобы скатерть конфликтовала со столом, а цветное стеклышко с травой – такого нам еще читать не доводилось.

Цвет сказки? Да, представьте себе. Наташа и пишет их разноцветными фломастерами. Бывает, что на середине страницы откладывает один фломастер и берет другой: значит, сюжет потребовал иной  краски.

Наташа Абрамцева нашла себя в сказках для других – маленьких и взрослых – людей. В этих сказках тепло и доброта, бескорыстие и готовность прийти на помощь другу. И еще обязательно – чудо.
Чудо - это душа. Вот в чем дело, оказывается. А если душа у человека щедрая, он делится ею с другими. Не может не делиться. И тогда появляются прекрасная музыка, книга, картина… Сказка.

Эти сказки не просто чисты и нравственны, хотя и это сейчас выдающееся качество в литературе, в том числе в детской. Они полны образами, рожденными чистым, любящим и страдающим сердцем.

Может быть, кому-то покажется, что в этих сказках нет яркого закрученного сюжета. Но когда-то нужно отдохнуть от детективов и клипов! Зато в них есть глубина, трепетность и нежность. Они очень утешают страдающее сердце… И грусть в ее сказках сродни грусти Экзюпери в “Маленьком принце”. Кто-то назвал ее сказки психологическими. А кто-то сказал о них так: “Это были не сказки, это были слова признания в любви. Любви к жизни…”

Это сказки, в которых живет чудо и удивительная доброта, улыбка и легкая грусть. Сейчас, когда люди подчас теряют доброту, нежность, чуткость или прячут их, боясь показаться смешными, эти сказки особенно необходимы!