ПРОЗА  МЫСЛИ  ПЕСНИ  ПОЭЗИЯ  РЕЦЕПТЫ   ИСТОРИИ  КАРТИНКИ  ОТКРЫТКИ

НОВОСТИ САЙТА    ГЛАВНАЯ СТРАНИЦА    НАШИ ДРУЗЬЯ

ДВА КАПИТАНА
Вениамин Каверин

Но о чем бы я не думал – я думал о ней. Я начинал дремать и вдруг с такой нежностью вспоминал ее, что даже дух захватывало и сердце начинало стучать медленно и громко. Я видел ее отчетливее, чем, если бы она была рядом со мною. Я чувствовал на глазах ее руку.
«Ну ладно – влюбился, так влюбился. Давай-ка брат, спать», - сказал я себе.  Но теперь, когда так чудно стало на душе, жалко было спать, хотя и хотелось немного.
...

Катя стояла рядом со мной и была такая новая. Она была причесана по-взрослому, на прямой пробор, и из-под милых темных волос выглядывало удивительно новое ухо. Зубы тоже были новые, когда она смеялась. Никогда она так свободно и вместе с тем гордо не поворачивала голову, как настоящая, красивая женщина, когда я начинал говорить! Она была новая и снова  совершенно другая, и я чувствовал, что страшно люблю ее – ну, просто больше всего на свете!
Вдруг становились видны за окнами ныряющие и взлетающие провода, и темное поле открывалось, покрытое темным снегом. Не знаю, с какой быстротой мы ехали – должно быть не больше сорока километров в час, но мне казалось, что мы мчимся с какой-то сказочной быстротой. Все было впереди. Я не знал, что ждет меня. Но я твердо знал, что это навсегда, что Катя – моя, и я – ее на всю жизнь!
...

Мне следовало написать ей, когда она прислала мне привет через Саню. Но я не хотел уступать ей ни в чем до сих пор, пока не докажу, что я ни в чем не виноват перед нею. Но никогда нельзя быть слишком  уверенным в том, что тебя любят; что тебя любят, несмотря ни на что; что может пройти еще пять или десять лет, и тебя не разлюбят.
...

Значит, решено – я еду в Москву. Нужно только предупредить о моем приезде. Я должен написать ей письмо – такое письмо, чтобы она причитала и не забыла... «Мы давно не переписывались Катя, и ты, вероятно, будешь удивлена, взглянув на эту подпись. Как ты живешь? Я не писал тебе так долго, потому что думал, что ты сердишься на меня. Конечно, ты права, я виноват в том, что мы так долго не встречались. Мне нужно было заехать в Москву на обратном пути из Энска и встретиться с тобой, а не бродить вокруг твоего дома, как будто мне восемнадцать лет...»
...

Ты забыла меня? Это правда? Нет, - ответила она. – Но та жизнь, когда нам было по семнадцать лет, кончилась, а ты куда-то пропал, и я думала, что вместе с той жизнью окончилась и наша любовь.
Ничего она не окончилась, - так я скажу ей. – Я знаю теперь о твоем отце больше тебя, больше всех людей на свете. Посмотри, что я привез тебе, - здесь вся его жизнь. Я собрал его жизнь великого человека. Знаешь, почему я сделал это? Из любви к тебе.
Тогда она спросит:
- Так ты не забыл меня. Это правда?
И я отвечу ей:
- Я бы не забыл тебя, даже если бы ты меня разлюбила.
Это был глупый разговор, который я придумал дорогой.
...

В ту минуту, когда мы обнялись, и я последний раз обернулась с площадки, он улыбался и был похож на того решительного, милого Саню, в которого я когда-то влюбилась.  Все где-то стояли, но я не видела никого и чуть не упала, когда спускалась с площадки. Ох, как мне не хотелось, чтобы он уезжал!
Он взмахнул фуражкой, когда тронулся поезд, и я шла рядом с вагоном и все говорила: «Да, да».
- Будешь писать?
- Да, да.
- Каждый день?
- Да!
- Приедешь?
- Да, да!
- Ты любишь меня?
Это он спросил шепотом, но я догадалась по движению губ.
- Да, да!
...

Однажды он рассказывал об опасном полете, и я поймала себя на очень странном чувстве – я слушала его, как будто он рассказывал о ком-то другом. Я не могла вообразить, что это он, застигнутый пургой, только чудом не погиб при посадке, а потом трое суток сидел в самолете, стараясь не спать и медленно замерзая. Это было глупо, но я сказала:
- А ты не можешь устроить, чтобы этого больше не было?
У него стало смущенное лицо, и он сказал насмешливо:
- Есть! Больше не будет.
...

Весной Саня должен был приехать в Ленинград, и мы условились встретиться в Ленинграде, где я еще ни когда не была.
...

Я смотрела, потому что он мне нравился, просто ужасно. Мы снова не виделись целый год, но странно, у меня было такое чувство, что мы в тысячу раз ближе, чем когда расставались.
...

Молодость продолжается, - играл этот рыжий мальчик, который показался мне таким некрасивым. За горем приходит радость, за разлукой – свидание. Помнишь, ты приказала в душе, чтобы вы нашли его, - и вот он стоит седой, прямой, и можно сойти с ума от волнения и счастья. Завтра в путь – и все будет так как ты приказала. Все будет прекрасно, потому что сказки, в которые мы верим, еще живут на земле.
...

Будем благодарны этой старой истории, - писал он в другом письме, - хотя бы за то, что она помогла нам найти и полюбить друг друга.
...

Все вышло не так, как думалось, мечталось! Я приехала в Ленинград на две-три недели, чтобы встретиться с Саней, чтобы остаться с ним, где бы он ни был, и вот он снова был далеко от меня. Я – жена летчика. Так же как они, я волнуюсь, когда в отряд приходят новые машины. Так же как они, я без конца звоню в штаб отряда, надоедаю дежурному, когда Саня уходит в полет и не возвращается в положенное время. Так же как и они, я уверена, что никогда не привыкну к профессии мужа, и, так же как они, в конце концов привыкаю.
...

Я не сказала ей, что с первого дня войны у меня не было известия о Сане.
...

Да спасет тебя любовь моя! Да коснется тебя надежда моя! Встанет рядом, заглянет в глаза, вдохнет жизнь в помертвевшие губы! Прижмется лицом к кровавым бинтам на ногах. Скажет: это я, твоя Катя. И если смерть склонится над твоим изголовьем и больше не будет сил, чтобы бороться с ней, и только самая маленькая, последняя сила останется в сердце – это буду я, и я спасу тебя.
...

Лежа на спине я смотрел на небо, которое все темнело и уходило от меня среди трепещущих жидких осин. Я не думал о Кате, но что-то нежное и сдержанное прошло в душе, и я почувствовал: «Катя».
...

Где же ты, Катя? У нас одна жизнь, одна любовь – приди ко мне, Катя! Впереди еще много трудов и забот, война еще только что началась. Не покидай меня, Катя! Я знаю, тебе было трудно со мной; ты очень боялась за меня, всю жизнь мы встречались под чужой крышей. А разве я не понимаю, как нужен, как важен для женщины дом? Может быть, я мало любил тебя, мало думал о тебе... Прости меня, Катя!  Не знаю, наяву или во сне я умолял ее не покидать меня, хоть присниться, не верить тому, что я никогда не вернусь!
..

Казалось женщина стояла, склонившись под корзиной или чемоданом, а теперь выпрямилась, когда я постучал, и подошла к окну. Так же как я, она поставила ладонь козырьком под глазами, и сквозь дробящийся гранями иней я увидел чье-то дробящееся за мутным стеклом лицо. Женщина шевельнула губами. Она ничего не сделала, только шевельнула губами. Она была почти не видна за снежным, матовым, мутным стеклом. Но я узнал ее. Это была Катя.
...

- Знаешь, о чем я думал чаще всего? Что я мало любил тебя и забывал о том, как тебе трудно со мною.  - А я думала, как тебе было трудно со мною. Когда ты уезжал и я волновалась за тебя, со всеми тревогами, заботами, страхом, это было все-таки счастье.
 

ПРОЗА  МЫСЛИ  ПЕСНИ  ПОЭЗИЯ  РЕЦЕПТЫ   ИСТОРИИ  КАРТИНКИ  ОТКРЫТКИ


 


Хостинг от uCoz