ЛЕОНИД ЕНГИБАРОВ
Яркая неординарная личность, клоун, создававший на сцене поэтическую клоунаду. Он не просто веселил публику, он заставлял ее думать...
Он ворвался на цирковой небосклон в стремительном полете. Всего тринадцать творческих лет - и комета по имени Леонид Енгибаров унеслась прочь от земли. В вечность.
Клоун-мим, он не произносил ни слова, а после его выступлений люди выходили из
зала с просветленными лицами, как после мессы.
Это было очень необычно и поначалу его не понимали, потому что не знали как
относиться к его миниатюрам, ведь клоунадой в привычном ее понимании то, что
делал на сцене Л. Енгибаров назвать было нельзя. Его печальный образ трогал
зрителей за душу, ибо он говорил не на языке смеха, а на том языке, который
понимают без слов - на языке души. Движения на сцене превращались в знаки,
передававшие его чувства от сердца к сердцу: любовь, ненависть, душевная боль,
одиночество, нежность, суета, грусть, радость... Зал не мог не отозваться,
ответными чувствами. Его любили, потому что он говорил больше, чем были способны
сказать слова.
Леонид Енгибаров: Главное для меня в жизни - чувствовать ответственность за все совершающееся вокруг нас.
Он не был похож на клоуна. На манеже - худенький невысокий паренек в полосатой футболке, в коротких черных брючатах на одной лямке. И темно-синяя на шее косынка в белый горох. Легкий мазок черной растушевкой, подчеркнувший бездонные карие глаза, да чуть-чуть красной краски на губах - вот и весь грим. От клоунской профессии - лишь здоровущие черные ботинки, тросточка и дырявый черный зонт. Поначалу публика недоумевала: а где же комик с красным носом, кто будет нас смешить?
С Енгибарова, этого первого клоуна-философа, романтика, поэта, началась новая
эра в искусстве клоунады.
В светлом цирке между номерами
Незаметно, тихо, налегке
Появлялся клоун между нами
Иногда в дурацком колпаке.
Зритель наш шутами избалован -
Жаждет смеха он, тряхнув мошной,
И кричит: "Да разве это клоун?!
Если клоун - должен быть смешной!"
Вот и мы...
Пока мы вслух ворчали: "Вышел на арену, так смеши!" -
Он у нас тем временем печали
Вынимал тихонько из души.
Ю. Никулин вспоминал: 'Когда я увидел его в первый раз на манеже, мне он не понравился. Я не понимал, почему вокруг имени Енгибарова такой бум. А спустя три года, вновь увидев его на манеже Московского цирка, я был восхищен. Он потрясающе владел паузой, создавая образ чуть-чуть грустного человека, и каждая его реприза не просто веселила, забавляла зрителя, нет, она еще несла и философский смысл. Енгибаров, не произнося ни слова, говорил со зрителями о любви и ненависти, об уважении к человеку, о трогательном сердце клоуна, об одиночестве и суете. И все это он делал четко, мягко, необычно'.
Ну а он, как будто в воду канув,
Вдруг при свете, нагло, в две руки
Крал тоску из внутренних карманов
Наших душ, одетых в пиджаки.
Мы потом смеялись обалдело,
Хлопали, ладони раздробя.
Он смешного ничего не делал -
Горе наше брал он на себя.
Наделенный от природы острым восприятием жизни, собственным взглядом на мир,
свежим и цепким, он способен был видеть в обычном необычное, в будничном —
праздничное, в повседневном — прекрасное и забавное и воплощал увиденное в
свежих, нештампованных образах. К тому же он обладал сильнейшей, почти
магнетической, сценической притягательностью. Вступая в манежное кольцо, клоун
действовал с такой эмоциональной отдачей, что сразу же воспламенял сердца
зрителей. Способность мгновенно устанавливать контакт с публикой, сближаться с
ней и подчинять ее себе у этого артиста была поразительной. Чувствовалось, что и
ему самому было интересно и весело колобродить на арене, дурашливо балагурить и
проказничать.
Он был неутомим в поисках новых средств выразительности, постепенно усложняя
механизм комического, стремился к многоплановости интермедий. Вся его творческая
жизнь — это эксперименты, пробы, раздумья, ошибки и снова пробы и эксперименты.
Он проявил себя настоящим разведчиком нехоженых путей в искусстве смешного,
смело перешагивал через каноны, нарушал традиции.
Добродушный юмор, тонкая ирония, эксцентрические переосмысления, гармонично
сплетенные с национальной орнаментикой смеховой культуры армянского народа,— вот
любимые краски этого художника, утвердившего па манеже собственный стиль
клоунады.
Какая-то удивительная магия кроется в самом этом имени – Леонид Енгибаров. Называешь его – и у собеседников светлеют лица, теплеют глаза, расцветает улыбка.
'Клоун с осенью в душе' - так называли Енгибарова благодарные зрители.
На сайте в разделе ПРОЗА читайте Леонид Енгибаров ЗВЕЗДНЫЙ ДОЖДЬ